Глава двенадцатая. Цена могущества

[the-power-of-three]

Равенна сидела в пустом зале, выпрямив спину и сжав подлокотники трона. Сидение впервые казалось слишком жестким, а обивка под пальцами — чрезмерно грубой. Престол больше не признавал ее, придворные ничтожества предпочли дрожать от страха в своих закутках, слуги куда-то разбежались. Как же они все отвратительны и мерзки в своей слабости.
Внутренним взором Равенна видела все, что происходило во дворе замка, и в груди становилось все теснее и жарче. Убей она Генриха еще в брачную ночь — сейчас не пришлось бы наблюдать превращение обычного смертного королька в могущественного мага. С другой стороны, наконец-то ей встретился достойный противник.
Магическая энергия невидимыми волнами расходилась от длинного изогнутого жезла в руке врага. Острое навершие напоминало клешню какой-то морской твари, но гораздо большую опасность представляло сердце жезла — продолговатый камень, сияющий бело-голубым светом. Его глубины манили, переливы притягивали взгляд и, похоже, останавливали время для любого, кто засмотрится на него, — даже для великой колдуньи. Равенна заставила себя отвести глаза от волшебного камня. Это всего лишь безделушка, и чужак с внешностью Генриха — не единственная проблема.
Какой-то грязный оборванец из свиты мальчишки тоже оказался колдуном, и воздух вокруг его молота мерцал и плавился от магии. Колдун поднял оружие, и тучи, до этого момента закрывавшие все небо ровной белизной, разом потемнели. Они сгустились над замком, сделав небо низким и грозным, и ударила молния такой силы, что осветила все поле боя. Земля разверзлась под ногами Черных рыцарей, а тех, кого не поглотила твердь, добивали пришедшие в себя мятежники.
— Проклятье! — Равенна хлопнула по подлокотнику и скрыла картину боя от внутреннего зрения. Престол мелко задрожал, как дрожит в лихорадке умирающий.
Королева ринулась из зала, мысленно обращая новоиспеченных колдунов в камень и кроша эти статуи в пыль.
Под рокот грома и глухой по сравнению с ним лязг стали Равенна взбежала по витой лестнице северной башни. Ничего пока не кончено! У нее остался последний и самый сильный союзник. С его помощью она уничтожит и Генриха, и мальчишку с молотом, и всех этих ничтожеств, которые посмели перейти ей дорогу.
В круглую комнату на самой вершине башни никогда не заходили слуги и не проникали солнечные лучи. Зато под потолком горели негаснущие светильники, освещая начертанную углем пентаграмму на полу и огромный камин у дальней стены. Равенна бросилась на колени перед камином и чуть не опрокинула стоящую рядом чашу. Не глядя, зачерпнула из нее горсть серого порошка, кинула на тлеющие в углублении угли. Комнату вмиг озарило багровое пламя.
— Равенна… Я знал, что ты придешь ко мне, — раздался низкий голос, который не мог принадлежать ни одному смертному.
Королева склонила голову. Три столетия прошло, а она до сих пор покрывается мурашками от звуков этого голоса.
— Господин, я прошу о помощи! Дай мне сил, чтобы победить Генриха.
Осторожное молчание сменилось долгим, долгое — вечным. Мир наверняка успел умереть и возродиться, а в этой комнате время словно застыло.
Наконец огонь спросил, обволакивая обманчивой ласковостью:
— Ты помнишь наш уговор, Равенна?
— Да, — прошептала она. — Побеждать, не зная поражений. Я всегда держала слово, господин.
— Но не в этот раз. Тебе не хватает сил, которыми я наделил тебя, и ты просишь помощи. Это поражение. Слабость недостойных.
— Да, — то ли она ответила, то ли просто шевельнула губами.
Равенна склонилась еще ниже, и корона покачнулась. Одна из булавок, помогающих удерживать ее в высокой прическе, выпала и ударилась о пол.
Голос из огня властно зазвенел:
— Я помогу тебе в последний раз, но если ты проиграешь, то тебя постигнет участь обычной смертной.
Погаснув в камине, пламя вспыхнуло на запястье Равенны и побежало, будто искры по фитилю, по тонкому шраму. Королева резко поднялась и ступила в центр пентаграммы, наблюдая, как огненные нити обвивают руку, плечо, шею, пробираются по другой руке и охватывают все тело. Платье, не сгорая, трепетало в алых языках, и черные бусины на таком же черном атласе казались бездонными зрачками многоглазого чудища. Кожа Равенны пузырилась, шипела и лопалась, но королева не чувствовала боли. Могущество, о котором и помыслить нельзя, наполняло ее изнутри и разливалось по тому, что осталось от ее плоти. Перед глазами в дрожащем мареве мелькали образы из прежней жизни: завоеванные королевства, троны один богаче другого, свадьбы с правителями, одинаково влюбленными в нее, казни недовольных… Все пожирал огонь, в котором рождалась новая Равенна.
С лестницы послышались шаги — громкие, быстрые и уверенные. Равенна улыбнулась: Генрих. В прежние времена он ступал бы тяжелее, но ведь он теперь тоже не совсем человек.
Он застыл в проеме, переводя взгляд с Равенны на пентаграмму в горящем круге, и на мгновение снова стал мальчишкой, который впервые столкнулся с магией.
Равенна расхохоталась.
— Тебе меня не победить!
— Я это сделаю, — тихий, но твердый ответ. Каким ценным союзником мог бы стать Генрих… Но уже слишком поздно.
Он метнулся в сторону, направив на Равенну жезл, а она выбросила руки вперед. Чистая магия косыми линиями затрещала в ладонях и между пальцами, вызвав болезненное покалывание. Сгустки энергии, направляемые своими хозяевами, столкнулись посреди комнаты, и волна оказалась такой мощной, что огонь самой пентаграммы приник к полу. Мягкая прохлада укутала Равенну: это новая кожа покрывала истерзанное огнем тело. Глубокое дыхание вырывалось из груди королевы. Хотелось улыбаться, смеяться и танцевать под треск и пение огня. Ей ли бояться мальчишки, вся сила которого заключена в светящейся игрушке? Что Равенне какой-то там жезл, когда за ее спиной все могущество Тьмы?
Равенна усилила напор магии, и Генрих покачнулся. Его повело к окну, а жезл чуть отклонился в сторону. Королева засмеялась низким, утробным смехом и подалась вперед для решающего удара.
***
Джейн почти машинально отбивалась от врагов, которые преграждали путь к башне. Тело помнило, как двигаться, атаковать и уклоняться, но с сознанием творилось неладное. Воспоминания двух жизней теснились в голове, как бусины в переполненной шкатулке. Сейчас бы прилечь, привести мысли в порядок, расставить образы и события по местам и просто поспать. Или хотя бы старый добрый лук в руки и колчан стрел за спину... Но стрелы она истратила, а лук выхватил какой-то ловкач, так что Джейн уже с полчаса (или с час?) махала мечом.
Щеку обожгло: перчатка противника оставила на ней большую ссадину. Джейн шикнула и вонзила меч в узкую прорезь между подмышками. Черный рыцарь взвыл, но следующий удар, в грудь, прекратил его страдания.
— Будь осторожна, — услышала Джейн голос Джона Доброе Сердце. Этот человек оберегал ее, как отец, продолжая защищать и после своей смерти.
Приближение нового врага Джейн увидела в луже крови на полу. Развернувшись, она наколола рыцаря на меч, как кусок мяса на вертел. Но люди на войне и есть куски мяса, все без исключения. Джейн тряхнула головой, отгоняя мрачную угрюмость Изабеллы. На лестнице показались еще трое врагов. Один ухмыльнулся, однако выражение лица тут же сменилось на растерянное. Что-то произошло позади, а Джейн не решалась посмотреть. Однако рисковать не понадобилось: новоявленные противники бросились наутек с криками и нецензурной бранью. Только тогда Джейн глянула назад и на миг забыла, как дышать: Тор стоял под сводом арки с молотом наперевес. Его глаза полыхали молниями.
— К королю? — спросила она на выдохе.
— Иди. Я скоро, — он кивнул на несущихся к нему Черных рыцарей.
Их не меньше сотни, мысленно простонала Джейн. И потом… Каждый из них окружен черной дымкой Тьмы. Они зачарованы! А значит, просто так не сдадутся.
— Тор…
— Иди. Это же я, помнишь? — и быстро усмехнулся в одному ему присущей манере.
Так и есть: он сын Одина, полубог, победивший самого Разрушителя. Он одолеет и Черных рыцарей.
Джейн рванулась в башню, подгоняя саму себя: быстрее, быстрее. Ступени всё не кончались, воздуха не хватало, а затекшая рука сжимала меч из последних сил. Но где-то там, на вершине башни, король, которому Джейн, будучи Изабеллой, поклялась в верности, сражался с самым могущественным противником. Если Равенна победит, это перечеркнет все.
Одолев последнюю ступень, Джейн отбросила затупившийся меч, выхватила из-за пазухи кинжал и ворвалась в дверной проем, откуда шло неровное свечение.
Свет пентаграммы и спина Равенны закрывали Локи от Джейн, нот тут он покачнулся — бледный, со слипшимися от пота волосами.
Она стиснула зубы, занесла кинжал и прыгнула.
Равенна, даже не повернувшись, хищным движением выбросила в ее сторону руку. С пальцев колдуньи сорвалось пять молний, которые ударили Джейн в живот — и она отлетела к стене. Все потемнело перед глазами: сводчатый потолок, лучи пентаграммы, закрытые ставнями окна, камин с трепыхающимися в нем жадными языками. Двое посреди комнаты снова сошлись в магическом поединке, и веки Джейн затрепетали, словно бабочки. Чья-то воля удерживала ее в сознании и не позволяла жизни оставить тело.
Внезапно лучи энергии из пальцев Равенны пронзили тело Локи насквозь. Он запрокинул голову и упал навзничь. Жезл глухо стукнулся о пол, и этот звук прозвучал, как смертный приговор.
Джейн всхлипнула. Воодушевление, вспыхнувшее в ней после пробуждения памяти, теперь таяло и испарялось от торжествующего взгляда Равенны. Королева двинулась к ней, поочередно поводя плечами, будто расправляя невидимые крылья.
Джейн сомкнула веки, но вместо того, чтобы умереть, поднялась навстречу противнице и выпрямилась. Не важно, насколько широк размах темных крыльев за спиной Равенны: на каждую мглу найдется свой свет.
***
Она и Тор сидели рядом у костра. Надежды обоих рухнули: у нее забрали дело всей жизни, у него отняли силу — и эта общность сближала. А еще, несмотря на различия, их миры были сходны и зеркально отражались друг в друге.
— Мы называем это магией, вы — наукой, — тихо говорил Тор, изучая записи в ее блокноте. — Там, откуда я пришел, это одно и то же.
***
Джейн, моргнув, уставилась на левую руку, вокруг которой серебрились мерцающие искры. Через пару секунд они разрослись до ровного белого сияния и образовали круглый полупрозрачный щит.
— Ведьма! — рявкнула Равенна, очевидно, пожалевшая, что не ударила сразу.
— А то!
Джейн согнула руку в локте, защищаясь от магических атак. Азарт снова кипел в ее крови, а жаркий воздух вокруг пламенел и трещал, переполненный магией.
Даже взмокшая и измотанная долгой битвой, Джейн замечала, как подрагивает голова Равенны, как из стиснутых зубов вырывается свист, как некогда голубые, а сейчас почти черные глаза то расширяются, то сужаются. Меньше всего это существо напоминало величественную правительницу.
То ли Равенна прочитала ее мысли и собралась с силами, то ли напряжение взяло свое, но идеально гладкая поверхность щита покрылась множеством мелких трещин. И тут неистовая черная тень врезалась в Равенну слева и сбила ее с ног. От неожиданной легкости в теле Джейн ненадолго потеряла равновесие и вскинула голову в тот самый момент, когда ее кинжал в руке Локи по самую рукоять вошел под сердце Равенны.
— Тебе принес смерть сын Одина, — вполголоса произнес Локи, вынимая кинжал.
Равенна упала и затихла, неестественно распростершись на полу. И никакого сгустка Тьмы, оставляющего бренную оболочку, никаких последних уловок, никакой магии. Просто — как любая смерть.
Джейн перевела взгляд на Локи, который возвышался над телом королевы и силился не упасть, затем — на ворвавшегося в комнату всклокоченного Тора в изорванном плаще. А потом мир потускнел, поплыл и ушел из-под ног.